Интересный
отрывок из книги Белогорского Е. А. (пусть и
из жанра "альтернативной истории" - но небезынтересно)
http://samlib.ru/b/belogorskij_e_a/trudyotechestwa.shtml
Как Вы относитесь
к такому способу борьбы с преступлениями в сфере экономики?
...Глава III. Десять лет без права переписки.
- Ну, что прибыли, господа хорошие? Давненько я вас здесь сволочей поджидаю. Думал, что уж не дождусь этой минуты но, ничего, господь не без милости вот и сподобил меня с вами свидеться - радостной скороговоркой говорил невысокий кряжистый старик, деловито окидывая взглядом группу хорошо одетых людей, понуро стоявших возле черных деревьев леса в редком молоке утреннего тумана.
Доставленных в лес на машине спецперевозки, они брезгливо подергивали плечами и головой от капелек росы, щедрым ручейком падавших на них с ветвей близстоящих деревьев при малейшем дуновении ветерка. Осужденные за финансовые махинации государственными средствами на десять лет без права переписки, сразу после суда были погружены в тюремную машину и немедленно отправлены к месту своего будущего заключения. Это была одна из многочисленных преступных групп государственных чиновников, которые, пользуясь различными лазейками в законах и постановлениях правительства, умело пускали имеющиеся в их распоряжении деньги на свои личные нужды. Благодаря созданию нескольких подставных фирм, эти пройдохи без зазрения совести переводили деньги с одного счета на другой, основательно запутывая следы своей преступной деятельности, оставляя в конечном счете без средств существования простой народ.
В результате их преступной деятельности, огромные суммы денег, частично осели в России, а в большей своей части ушли за границу в английские, французские, шведские и швейцарские банки. Суд сумел доказать только часть эпизодов их хищнической деятельности в размере полутора миллиона золотых рублей, тогда как по данным чекистов господина Дзержинского ущерб их деятельности оценивался минимум в три с половиной миллиона рублей.
Защищаемые лучшими адвокатами страны, обвиняемые надеялись на мягкий приговор, но им не повезло. Назначенный по личному распоряжению президента на этот процесс судья Классен, приговорил каждого обвиняемого к десяти годам без права переписки, используя последнее дополнение судебного кодекса. Согласно ему же, поданные адвокатами осужденных апелляции были отклонены через два часа с момента их подачи и господ осужденных, отправились по этапу, не получив возможности даже попрощаться с родными и близкими. Раздосадованные подобным развитием событий, семеро казнокрадов со злостью и ненавистью смотрели, на старика, который приветствовал их появление в лесу, в столь необычной вызывающей форме.
- Думали благодаря вашим хваленым адвокатишкам у вас всё будет шито-крыто? Что сумеете отвертеться от справедливого наказания за хорошую мзду? Посидите спокойно в теплом месте немного, а потом по амнистии с чистой совестью да на свободу!? Э нет, господа хорошие, шалите. Возможно, что все бы так и вышло у вас, да только я у вас на дорожке оказался, и разойтись нам по-хорошему, никак не получиться - говорил старик, по хозяйски прохаживаясь вдоль семерых осужденных и заглядывая им в лица.
Огорошенные от столь бесцеремонного обращения они, переминаясь с ноги на ногу, не зная, что ответить неожиданно появившемуся обвинителю.
- Ну да ладно, хватить прохлаждаться. Стройте в колонну и ведите прямо по тропинке, а там их уже ждут - скомандовал он охранникам и те, послушно исполняя команду, начали немедленно теснить конвоируемых в указанном стариком направлении, подталкивая их для скорости коваными прикладами в спину.
- Черт знает, что это такое! Что это за дешевый балаган, господин офицер!- с возмущением обратился к начальнику конвоя высокий дородного вида господин, в котором явно определялся властный человек, привыкшего повелевать своими подчиненными - хотя нас и осудили на десять лет, это не означает, что мы можем подвергаться различным издевательствам. Мой адвокат обязательно подаст жалобу на подобные противоправные действия!
- Иди, иди господин хороший, пока по уху не схлопотал! - ласково проговорил старик, шагая рядом с дородным господином.
- Да как ты смеешь так с нами обращаться. Хам, наглый и грязный хам! Быдло! - гневно взвизгнул высокий чиновник, но продолжить свою негодующую речь не успел. Старик, как и обещал, с неожиданной для его годов ловкостью, хлестко ударил осужденного в правое ухо, от чего тот ласточкой отлетел в сторону и рухнул на невысокий куст.
Его мучитель тут же подскочил к нему, и больно толкнул сапогом в ногу, властно приказал:
- Встать! Встать сволочь, пока я тебе ногой по холёной сопатке не врезал!
От стоявшего над дородным господином старика веяло такой уверенностью в правоте своих действий и таким желанием привести свою угрозу в исполнение, что чиновник торопливо вскочил, испуганно прикрывая рукой распухшее от удара ухо.
- Встал, в строй, быстро! - рыкнул мучитель ему в спину, и высокий чин покорно исполнил приказ отвратительного старика.
Подавленные столь быстрой и жесткой расправой над столь уважаемым человеком, осужденные покорно затрусили в указанном мучителем направлении.
- И угораздило нас столкнуться с этой сволочью - глухо шипел толстый молодой человек, чье чело украшала обильная плешь.
- Черт знает, что за порядки ввел господин Алексеев, для порядочных людей! И главное, все тихо, шито-крыто. О новом введении в уголовный кодекс мы узнали только по окончанию процесса. О боже, куда катиться Россия с таким правителем!?
- К азиатской тирании и произволу диктатуры она катиться, Егор Тагирович - зло бросил идущий рядом с ним рыжий осужденный.
- Обманул нас господин президент как последних ротозеев. Свобода слова, свобода предпринимательства. Где все это? Только, только после войны жить начали по-человечески, голову подняли, прелести жизни почувствовали и вот вам, пожалуйста, десять лет, да ещё без права переписки! Дожились!
- Разговорчики в строю! - напомнил о своем присутствии зловредный старикашка, явно стремясь подчинить благородных господ своей воле.
- Что и поговорить нельзя!? - сварливо поинтересовался рыжий, стремясь всем своим видом показать свое презрение к мелкотравчатому сатрапу.
- Вот придем, там и наговоришь, господин хороший. А пока топай смирненько - приказал старик, поигрывая толстой плетью с литой свинцовой оплеткой. Арестант запальчиво вскинул голову и расправил плечи, чтобы достойно ответить, но не успел.
- Не связывайтесь вы с ним, Анатолий Анатольевич - осторожно посоветовал холеный господин с седовласой шевелюрой - всё равно вам этого держиморду не переспорить, а лишних тумаков и затрещин получите, как пить дать. Нам бы только до места добраться, а там они нам за все ответят в полном объеме. Будьте спокойны, лично позабочусь.
Рыжий гневно сверкнул мстительными очами, но сдержался и молча зашагал по лесной тропке, стремясь всем своим вид показать превосходство над низким человеком, по иронии судьбы, получивший секундную власть над ним. Ему очень хотелось достойно ответить зарвавшемуся быдлу, но наглядный пример быстрой расправы над господином Клоповым, остудил его пыл. Будучи хитрым и пронырливым человеком, он всегда нутром чуял опасность, благодаря чему, а так же врожденной подлости нутра, господин Бубликов сумел далеко продвинуться в своей сфере.
На мелких людишек, готовых выполнить любую грязную работу, любыми доступными средствами за свои три процента, всегда был хороший спрос. Бубликов это хорошо знал, и умело использовал нечистоплотные нужды высоких кругов в своих целях. Совершая одну мерзость за другой, он не только получал свой процент, но и делал определенную чиновничью карьеру, пересаживаясь из одного кресла в другое. Достигнув за короткий срок кресла начальника канцелярии заместителя министра, он полностью уверовал в свою непотопляемость и незаменимость. Столь быстрый карьерный рост произвел с господином Бубликовым небывалую метаморфозу. Оставаясь гнилостной вошью на теле трудового народа, чиновник возомнил себя серьезным государственным деятелем, время от времени даже давал интервью бульварным газетчикам, в которых высказывал своё мнение на ту или иную тему. Общаясь с прессой, полностью позабыв своё недавнее прошлое, он уже пафосно изрекал своё видение жизни, преподнося его господам журналистам как истину последней инстанции. Арест и последующий суд, не стал для Анатолия Анатольевича отрезвляющим душем. Напротив, он только еще больше обозлился на противоправные действия чекистов и вписал Дзержинского, Вышинского и примкнувшего к ним Классена в число своих личных врагов, которым он обязательно отомстит, как только вновь обретет свободу.
Бредущий вслед за ним господин Трошкин, не был наполнен злобой и ненавистью подобно господину Бубликову. Исполняя в течение многих лет роль зиц-председателя подставной фирмы, он привык смотреть на все жизненные перипетии с чисто философской точки зрения. Данная отсидка была далеко не первой в его жизни и поэтому, сейчас он желал только одного, поскорее оказаться в своем новом месте заключения, откуда по его расчетам он сможет выйти на волю года через три, три с половиной. Зная по своему богатому опыту, что мелкие начальники могут сильно осложнить жизнь любого заключенного, он мудро не выказывал свои чувства напоказ, как это делали его товарищи по несчастью.
Рядом с ним, опасливо вертя набриолининой головой, шел господин Парфишкин, который попал в столь замечательную компанию, только благодаря вредности своего следователя капитана Пронина. Преступление, которые он совершал, а именно дачу взятки госслужащему, были совершенно пустяковыми по сравнению с преступлениями остальных подельников и никак не тянули на грозные десять лет. Парфишкин только и делал, что таскал по данному ему адресу, кожаные саквояжи с туго набитыми пачками денег и более ничего. Однако следователь сумел так хорошо связать дачу взятки с чудовищными последствиями этого деяния, что теперь молодой человек был вынужден трусить по лесу рано утром в неизвестном направлении. Наглого и истеричного Парфишкина, очень подмывало немедленно схватиться в безудержной перепалке со стариком но, видя его жесткую расправу над господином Клоповым, а так же пассивность господина Бубликова, он сразу струсил и отступил, старательно делая вид, что ничего и не помышлял. Так только, глубоко дышал свежим воздухом.
Последним в компании осужденных, был невысокий плешивый человечек, с остреньким носом и глубоко посаженными глазками буравчиками, которые постоянно настороженно бегали с одного предмета на другой. Господин Платон Шлиппенбах, прожженный делец был главным мозговым вдохновителем всей осужденной группировки. Именно его преступные идеи приводили в жизнь господа компаньоны, уведя из государственной казны не один миллион деноминированных рублей. Он подобно господину Трошкину не выказывал своего возмущения, но совершенно по иной причине. Платон Шлиппенбах, единственный из всех прибывших в лес арестованных, чувствовал со стороны старика скрытую угрозу для своей жизни. Не в силах разумно объяснить это, он все же заискивающе улыбался грозному старику, стараясь вызвать в нем чувство жалости к себе. Это была маска, наиболее часто употребляемая в жизни её владельцем и, как правило, приносившая ему успех. Многие далеко не наивные люди, покупались на жалкий вид господина Шлиппенбаха, за что в последствие сильно каялись, испробовав на своем горле стальную хватку его челюстей, которые перегрызали горло людей без всякой жалости и сострадания. Однако старик впрочем, не клюнул на жалкий вид Платона. Встретившись два раза взглядом с плешивым осужденным, он презрительно сплюнул в сторону и грозно рыкнул:
- А ну кончай глазами рыскать, господин хороший. Смотри, неровен час, споткнешься, и лоб себе ненароком разобьешь. А мне потом отвечай за вас перед начальством. Шагай веселей!
Шлиппенбах, покорно затрусил по тропинке, но не отказался от попытки расположить к себе конвоира.
- А как вас зовут, почтенный? - осторожно спросил он старика спустя некоторое время.
Платон ожидал, что тот вновь прикрикнет на него, но неожиданно конвоир сменил гнев на милость и ответил ему.
- Краснухин Александр Матвеевич. Не слышал? - Нет - с сожалением ответил Шлиппенбах, всем своим видом показывая вселенскую скорбь, охватившую его от столь досадного факта.
- Ну конечно - миролюбиво продолжил конвоир - где уж вам господам слышать о нас. Кто вы и кто мы. Мы как черви навозные у вас под ногами, а вы всё по ресторанам и прочим веселым заведениям порхаете, на подобии "Петрополя". Поди, слышал про такой?
Шлиппенбах в ответ утвердительно кивнул головой, радостный оттого, что появилась возможность хоть как-то расположить к себе старика. "Петрополь" был известным рестораном среди московской богемы, где часто случались различные скандалы, что совершенно не отражалось на репутации заведения, скорее даже наоборот, повышало её.
- Вот, вот - неспешно продолжил конвоир - там одно время официанткой внучка моя работала. Единственная дочь моего погибшего на войне сына. Средств нам на жизнь не хватало, вот она туда и подалась на заработки в "Петрополь". Платили там хорошо, ничего не скажешь, да вот беда, приглянулась она одному молодому господину из богатеньких сынков. Да так приглянулась, что он мою Светку с дружками в номер затащили, да и опозорили скопом. Не слышал?
Волна страха пробежала по лицу Шлиппенбаха, и он испуганно напрягся, ожидая гневных криков старика, но тот продолжал говорить, как ни в чем не бывало.
- Видать слышал господин хороший. Внучка то моя от позора такого, с горя в окно и выбросилась, да и разбилась насмерть. Так мне потом господин следователь говорил. А может, и выкинули, темное это дело - доверчивым голосом уточнил старик, глядя немигающим глазом как, испуганно отпрянул от него учтивый говорун. Шлиппенбах не был причастен к этому делу ни сном, ни духом, но то, как говорил с ним Краснухин и как он глядел, навевали на махинатора самые грустные мысли. Сильный сигнал тревоги, поднимающийся с самого нутра господина предпринимателя, громко звенел об опасности, которая исходила от неказистого собеседника. - Еще поговорить хочешь? - участливо спросил конвоир Платона и, не дожидаясь ответа, продолжил. - Нет? Ну и славно. Пришли уже.
И, правда. За разговорами они дошли до просторной поляны, где их уже ждали два невысоких человека, одетые в суконные шинели.
- Митрич. Принимай осужденных - скомандовал Краснухин одному из стоявших на поляне людей и тот, не торопясь, чинно направился к прибывшим преступникам.
- Давай дорогой свои бумаги, распишусь в полном получении - обратился Краснухин к начальнику конвоя и тот с готовностью извлек из планшета документ и тонко отточенный карандаш.
- А ты хоть писать умеешь? - ехидно поинтересовался седовласый господин, всем своим видом выказывая своё презрение и явное превосходство над Краснухиным.
- Умею, господин хороший, умею - заверил его старик и, взяв в руку карандаш, проворно пробежался им по листу бумаги, учтиво расстеленного начальником конвоя на объемном планшете - не извольте беспокоиться, взял под роспись, и сдам под роспись.
Краснухин делово поправил фуражку, а затем сказал:
- А перед тем как нам расстаться, свяжите-ка ребятки руки, господам осужденным. А то не ровен час, зададут деру, а мне потом отвечай. Вяжите, вяжите, сами же видите, какие они неспокойные.
От этих слов все семь человек, действительно стали бурно протестовать, едва только приказ слетел с уст несносного мучителя. Угрозы и обвинения градом посыпались в адрес Краснухина, но тот только презрительно пофыркивал и деловито проверял, как выполнялось отданные им распоряжения.
- Честь имею! - козырнул старику на прощание начальник конвоя, покидая вместе с солдатами поляну.
- И я, честь имею! Стафет Александру Богдановичу! Пускай новых присылает! Буду их ждать с нетерпением! - прокричал Краснухин в след уходящим конвоирам. - Ну а теперь голуби вы мои дивные, займемся вами. Стройся в линию.
- Что за гнусное издевательство! - в один голос взревели седовласый, господин Бубликов и Егор Тагирович - мы будем жаловаться на ваши оскорбительные выходки, господин опричник. Это вам просто так с рук не сойдет.
- Головой ответишь, старик! - радостно включился в общее дело господин Парфишкин, энергично жестикулируя связанными руками.
- Ну ладно, не стройтесь. Стойте так - вдруг неожиданно согласился мучитель.
- Немедленно развяжите руки! Что за произвол над личностью! - командным голосом рыкнул господин Клопов - вы ответите за это по всей строгости закона!
- А вот это вряд ли, господин хороший. Сейчас я и есть этот самый закон и совершенно не вижу необходимости развязывать вам руки.
- Как это так, вы и есть закон!? - поспешил не согласиться с ним Егор Тагирович - что за бред собачий! Такого быть не может! Что за идиотскую комедию вы нам тут разыгрываете!
- Немедленно ведите нас к своему начальству! Хватит нам общений с вами! Ведите нас, куда следует, немедленно! - незамедлительно поддержал его Анатолий Анатольевич, гневно тряся своим рыжим волосами.
- Хорошо, господа, хорошо. Отведем, не извольте гневаться. Но только мне сначала хотелось на вас дорогих посмотреть, да и поговорить.
- Не желаем мы с вами разговаривать! Не желаем!! И все тут!! Баста!!!- буйствовал господин Парфишкин, энергично топая ногами.
- А, я желаю! - коротко произнес старик и неожиданно, со всего маха ударил кулаком под дых резвого молодого человека и тот моментально осел, сложившись пополам.
- Я желаю! Я желаю с тобой и все остальными иродами поговорить! Слышишь, ты мразь болотная! - закричал Краснухин и от его крика все протестующие моментально замолчали. Прозорливо догадываясь, что его сейчас будут бить и скорей всего ногами, господин Парфишкин позабыл про боль и, постанывая, стал отползать от грязных сапог своего мучителя.
- Я хочу тебе в глаза взглянуть поганец и спросить где ж была твоя совесть, когда ты из пенсионных сумм деньги воровал! Когда без страха стариков убогих, да вдов с сиротами обирал! Ишь, какую ряху наел на два дня не...! - обличал Егора Тагировича старик, гневно тряся его за лацканы пиджака.
В ответ, чиновник только пускал пузыри на толстых мясистых губах, но Краснухину и не нужен был его ответ. В его сознании человек решившийся украсть копейку у самых слабых и мало защищенных людей, не заслуживал ни какого оправдания.
- Ну а ты гнида лощеная! - обратился он к Анатолию Анатольевичу - сколько ты государственных денег за бугор переправил вместо того, чтобы их в дело вложить и людям в их тяжелой жизни помочь!? Сколько фабрик и заводов народных разворовал, ради того, чтобы детишки твои в Париже учились, а сам ты ел, пил от пуза, да каждую пятницу к девкам продажным в баню на машине государственной ездил. Чтобы бабу свою в меха одевал, да брильянтами одаривал, когда дети малы, от голода умирали! А!?
Прервав обличительную речь, Краснухин со всей силы хлестко ударил Бубликова по лицу, и от этого удара у чиновника ручьем побежала кровь носом. Бубликов судорожно попытался остановить её, но из-за связанности рук, был вынужден утираться отворотом пиджака, яростно пошмыгивая разбитым носом.
- За сколько же серебряников ты Родину продал, своим дружкам заморским? Думаешь, помогут они тебе!? - вопрошал старик, неотвратимо надвигаясь над Бубликовым и тот трусливо сжался, опасаясь нового удара, тяжелой руки разгневанного пролетариата.
Вид его был столь труслив и жалок, что Краснухин только презрительно плюнул на землю и отошел. Над поляной повисла напряженная тишина, которую прервал голос седовласого господина.
- Прекрасная обличительная речь наших пороков и грехов, господин конвоир, браво. Но смею вам напомнить, что мы уже осуждены законом, которому вы служите и ваша обязанность не читать нам мораль, а довести нас до места нашего пребывания согласно определению суда так, что идемте, не будем терять время. Краснухин уперся тяжелым взглядом в седовласого оппонента, но тот презрительно усмехнулся, всем своим видом выказывая превосходство перед гневным оппонентом.
- Гладко звонишь. Тебе бы в депутаты, господин хороший. Цены бы там тебе не было бы. Эх, ничего у них там, в Думе не меняется, ни при царе батюшке, ни при президенте. Одни краснобаи и проститутки, прости господи.
- Так мы идем? - поинтересовался седовласый господин.
- А чего идти? Мы уже пришли - буркнул старик и указал рукой на небольшой ров с горкой свежее выкопанной землей - пришли, господин хороший. Прямо к месту вашего нового пребывания.
Услышав эти слова, заключенные с недоумением и брезгливостью уставились на разверзшее нутро земли, видя в нем новое издевательство несносного старика.
- Не нравиться? - с откровенной издевкой спросил Краснухин, сладостно глядя как побледнели лица осужденных. - Что же я могу сделать, други сердечные. Получайте что заслужили! А ну ребята подведите-ка господ осужденных поближе.
Двое коренастых подручных пинками и кулаками, проворно исполнили приказание мучителя благородных людей.
- Суд говоришь, осудил на десять лет, а я вот попался на вашей дорожке и взял да переиначил. По-свойски, по народной правде вас рассудил, значит. Что страшно, господин хороший? - участливо спросил старик своего оппонента и вновь, тягостная тишина повисла над поляной.
И вновь её прервал полностью уверенный в себе голос седовласого господина.
- Не бойтесь господа. Этап физического воздействия как я понимаю, уже миновал, и теперь перед нами разыгрывается дешевый спектакль только ради того, чтобы маленький человечек смог напоследок насладиться видом нашего страха и переживаний. Крепитесь, господа! Не обращайте на это фиглярство никакого внимания и не доставляйте нашему мучителю ни малейшего повода для радости и торжества.
- Спектакль говоришь? А если так? - спросил Краснухин, у которого в руке, в одно мгновение возник наган.
- Если ты думаешь, что вид твоего револьвера напугает меня, то здесь ты ошибаешься. Мы хоть и осуждены, но находимся под защитой закона, и не единый волос не может упасть с нашей головы, без решения суда. Смертную казнь как я знаю, отменили, так, что не стоит размахивать своим наганом перед моим носом. Хватит паясничать. Веди куда следует!
- За волосок не знаю, а вот физиономии кое у кого уже пострадали, от неудачного падения - язвительно молвил Краснухин, но седовласый лишь презрительно улыбнулся. В этот момент он чувствовал себя крыловским слоном, на которого в бессильной злобе лает дворовая моська.
- Значит, не боишься. А давай проверим. Повернись спиной! - выкрикнул старик и, не дождавшись исполнения своего приказа, резким рывком толкнул седовласого к краю ямы.
- Не боишься?
- Нет!
- Ах, нет! А ну ребята, ставьте рядом с ним всех остальных. Если ему за себя не страшно, может за друзей своих испугается - приказал Краснухин и помощники, моментально исполнили это приказание, выстроив рядом с господином Хомяковым его подельников.
- Господа, господа мы же умные люди. Давайте не будем доводить дело до крайностей - торопливо забормотал Шлиппенбах, вертя из стороны в сторону своей плешивой головой. Мы клятвенно обещаем вам... Он желал развить свою мысль дальше, но жестокий и хлесткий подзатыльник прервал великого комбинатора на полуслове.
- Что уже напустил портки, засранец! Раньше надо было думать, когда воровал, ненасытная твоя душа. А теперь поздно. Вот оно твое последнее пристанище и туда ты с собой уже ничего не возьмешь. Ни дом столичный, ни виллу в Ницце, ни деньги из банка, ничего. Голым пришел, голым и уйдешь! - кричал Краснухин и от услышанных слов Шлиппенбах затрясся от страха.
- Держите себя в руках Платон. Не позволяйте этому мужлану наслаждаться вашими муками. Он нам ровным счетом ничего не сделает! - призывал Шлиппенбаха седовласый, но тому с большим трудом удавалось сдерживать себя. Дикий страх скорой смерти обуял великого комбинатора, и он не мог успокоиться. Для приведения осужденного в чувство, один из помощников старика был вынужден повторно стукнуть его по голове, после чего тот затих.
- Все мы под господом ходим, и всем нам он воздаст по заслугам рано или поздно. Каждый получит то, что заслужил, а если не он, так дети его или внуки - уверенно говорил старик, стоя за спинами выстроенных вдоль края траншеи людей.
Шлиппенбах со страхом оглядывались через плечо, но большинство осужденных безоговорочно верило седовласому предводителю, и с презрением ожидали скорого конца затянувшегося спектакля.
- Аз есмь... - начал говорить старик, но был прерван господином Парфишкин.
- Да пошел ты! Праведник хренов! - выкрикнул расхрабрившийся жулик, и это были его последние слова.
За спиной у осужденных возникла тишина, а через несколько секунд затрещали револьверные выстрелы. Стоявший в нескольких шагах от господ банкиров, Краснухин стрелял с двух рук, тщательно целясь из нагонов точно в затылок своих жертв расположенных по центру. Вслед за ним открыли огонь и два его товарища, взяв себе по краю обреченной шеренги. Ни у одного из них, в столь ответственный момент не дрогнула рука, и все пули ушли точно в цель.
Готовясь к проведению столь необычной акции и опасаясь утечки информации, ответственный за её проведение капитан Боровик, не рискнули доверить дело штатным работникам ГПУ, решив привлечь людей со стороны. При отборе и утверждении кандидатур, главный упор делался на то, что у каждого из них имелись веские причины к принятию участия в подобных акциях. Каждый из членов расстрельной команды имел личную трагедию, понеся утрату своих близких, в гибели которых они винили исключительно богатых людей. Со всеми предполагаемыми кандидатурами, в условиях абсолютной секретности были проведены беседы, после которых все дали согласие на добровольное сотрудничество с ГПУ. После того как первая группа палачей в составе шести человек была сформирована, все они прошли специальную подготовку по стрельбе из нагана. Предпочтение этому виду оружия была сделана из-за его простоты и возможности продолжения ведения стрельбы в случаи осечки, когда счет времени шел на секунды. Добившись того, что люди обвыкли и освоились с оружием, Боровик доложил наверх о готовности спецгруппы.
Для полной уверенности в успешном проведении акции, капитан лично наблюдал за всем происходившем на поляне, укрывшись за развесистыми лапами ели. Он, пожалуй, из всех участников волновался больше всех, постоянно держа руку на открытой кобуре, готовый в любой момент вмешаться в процесс казни, но этого не потребовалось.
Единственный раз, когда сердце Боровика забилось в бешеном темпе, был момент, когда понявший, что их будут убивать Шлиппенбах, несмотря на сильный страх, нашел в себе силы вскочить на ноги и броситься к спасительному лесу. Боровик уже выхватил оружие, но коренастый Митрич отвечавший за левый фланг, успел упредить его маневр, сразив великого комбинатора двумя выстрелами. В третий раз над поляной нависла тишина, и на этот раз её никто не спешил нарушать. Только тяжко вздохнул Краснухин, созерцая результат своего деяния, буднично засунул в карманы шинели горячие наганы, и подошел к телам. Убедившись, что все кончено, он махнул рукой товарищам, а сам отошел в сторонку и, вытащив кисет, свернул самокрутку.
- Можно Матвеич? - осторожно спросил старика второй исполнитель, и тот, не глядя в его сторону, молча кивнул головой.
Получив согласие старшего, исполнители стали сноровисто обирать еще теплые тела, без особого стеснения выворачивая карманы, снимать обувь и драгоценные украшения. Все это совершенно не занимало Краснухина. Свершив свой приговор, он разом утратил интерес ко всему происходящему, продолжая сидеть на корточках, безучастно уставившись в одну точку, меланхолично попыхивая самокруткой. Так он просидел все время, пока его товарищи не сбросили тела в траншею и стали засыпать их недавно вырытой землей. Когда все было закончено, старик достал из сумки колышек и аккуратно воткнул его в свежее насыпанный бугорок.
Вскоре это место будет объявлено запретной зоной, его обнесут колючей проволокой и начнут приводить в исполнение приговоры над теми, кто получил за свои преступления смертельный приговор, десять лет без права переписки. Об удачном применении на деле новой судебной меры социальной защиты, глава ОГПУ доложил Алексееву лично, сразу после поступления соответствующей информации.
С большой радостью, властитель России узнал о появлении в его распоряжении действенного рычага, с помощью которого, теперь он мог расправляться с любым финансовым деятелем, не нарушая при этом тайного согласия, достигнутого с верхушкой российской буржуазией три года назад. После провозглашения земельной реформы, со стороны финансовых кругов на Алексеева было оказано сильное давление, которого он не выдержал, несмотря на то, что обладал диктаторскими полномочиями. Согласившись поддержать земельный вопрос, господа банкиры, промышленники и фабриканты сумели добиться от Алексеева для себя серьезных привилегий и поблажек, грозя в противном случае не допустить его избрания на пост президента страны. Сказанные слова не были пустой угрозой и после недолгого раздумья, Алексеев согласился.
Несмотря на то, что за время войны контрразведка и ЧК сумели почистить ряды финансовой элиты, пользуясь законами особого положения, буржуазия ещё не утратила своей силы. В качестве скрытых для себя гарантий от преследования власти,
финансисты потребовали отмены в стране смертной казни и ограничение максимального срока наказания за финансовые преступления 10 годами. Начальник личной канцелярии, в приватной беседе советовал Алексееву не торопиться с заключением подобного договора без его полной и четкой проработки, но шестидесятипятилетний человек, на плечи которого легло тяжелое бремя управлением страны не нашел в себе силы противостоять энергичному давлению финансистов. Возможно, бывший генерал хотел дать разоренной войной стране мира и процветания, решив поступиться чем-то ради достижения благих целей, а возможно сыграло простое человеческое желание видеть себя законно избранным президентом страны победительницы.
Всё может быть, но так или иначе, господин Алексеев сдал свои прежние позиции и пошел на тайный сговор с буржуазией.
Как ответный результат этих скоропалительных действий, в стране резко возросло число финансовых преступлений, главным объектом которых стал государственный бюджет. Огромные суммы казенных денег беззастенчиво разворовывались господами чиновниками с помощью подставных фирм и предприятий. Направленные на конкретную помощь населению и осуществления промышленного строительства, государственные деньги бесследно исчезали, оседая на тайных заграничных счетах жуликов. Лучшие адвокаты страны, отрабатывая свои огромные гонорары, камня на камне не оставляли от доводов обвинения стремясь если не оправдать своих подзащитных, то свести к минимуму грозящие им сроки наказания. Даже в тех случаях, когда судебные материалы, тщательно собранные сотрудниками ОГПУ выдерживали натиск адвокатских атак, не всегда тяжесть наказания была адекватна степени вины обвиняемых. Чего греха таить. Господа судьи тоже были людьми, и ничто человеческое было им не чуждо. Брали, ох как брали господа судейские деньгами и "борзыми щенками", слабо оправдывая в душе свои действия, что подобное издревле было на Руси и наверняка будет и после них.
Благодаря быстро сложившейся порочной системе, финансовые махинаторы с каждым днем чувствовали свою безнаказанность
и их уже не пугал ни максимальный срок наказания в десять лет, ни возможность конфискации имущества. Всю свою преступную добычу они немедленно переводили в английские или французские банки, твердо зная, что всегда смогут воспользоваться её после выхода на свободу.
Когда Дзержинский предоставил Алексееву данные о тех тайных счетах, что сумели раскопать его следователи по особо важным поручениям, с первым законно избранным президентом России стало плохо. По мере того, как взгляд бегал по строчкам листа с огромным созвездием единиц и нулей, президентские глаза наливались кровью и праведным гневом. Только после этого, Алексеев полностью понял какой опрометчивый шаг, он совершил, пойдя на поводу у господ банкиров и предпринимателей, но было уже поздно Гневно отшвырнув белый лист бумаги, и стараясь не смотреть в лицо Дзержинскому, Алексеев глухо проговорил:
- Феликс Эдмундович, постарайтесь как можно быстрее найти противоядие от этой возмутительной мерзости.
Президент нисколько не стыдился признать перед своим начальником тайной полиции, свою политическую ошибку. Дзержинский, чья звезда взошла на небосклон власти в бурное время революции, нажил огромное число смертельных врагов среди власти имущей и полностью зависел исключительно от поддержки президента.
- Не волнуйтесь Михаил Васильевич, сделаем всё и даже немного больше - произнес председатель ОГПУ. - У меня есть кое-какие мысли по этому вопросу, будем работать.
- Вот и прекрасно - радостно сказал Алексеев. - Я жду от вас результата!
